Старинных достопримечательностей в Беларуси немало. И хотя даже сами белорусы знают лишь основные, реконструированные, куда проторенными дорожками водят экскурсоводы, есть на нашей земле удивительные, почти забытые места, о которых знают лишь самые любопытные жители.

Это место открыла для себя случайно. Заросшее деревьями и кустарниками, скрытое от глаз человеческих, спрятанное в маленькой деревеньке под самым носом у Минска культурное наследие. Какой-то непонятной силой меня туда повело. Это не Мирский и не Несвижский замки, о которых вдоль и поперек исписаны страницы интернета. Приехав сюда, я еще не осознавала, с чем столкнулась. Это на первый взгляд совершенно неприметное место, сведения о котором приходилось буквально соскребать с разных источников. И тем не менее, его история оказалась потрясающа.

Брама

У въезда в парковую территорию на длинных металлических ножках стояла истертая шильда, скромно заявляющая, что место это является историко-культурной ценностью. Скромно потому, что создалось впечатление, будто шильда оправдывается. Уж слишком она неухоженная.

Мимо шильды вглубь ведет песчаная дорога, по обе стороны которой угадываются какие-то бортики из старого кирпича. Вблизи тебя осеняет: это бывшие ворота! Один бортик полностью выкорчеван, лежит на земле, другой покосился в сторону непроходимых зарослей. Впоследствии узнаю, что на этих воротах когда-то стояли скульптуры – окидываю ворота грустным взглядом.

А когда-то ворота выглядели так.

Дорога на первый взгляд вводит в заблуждение. По левую сторону частные дома, по правую – какое-то заброшенное промышленное сооружение и навеки припаркованный ржавый автомобиль. Кажется, что попал не туда. Место выглядит забытым и необитаемым, заставляет усомниться в культурности и наследности, и даже хочется повернуть назад. Но потом вспоминаешь: ведь на входе были руины брамы. Значит, все же направление верное.

Наконец, вдалеке виднеется белесая верхушка какого-то здания, старого, сразу ясно, что заброшенного. Но упираешься в тупик: прямо перед тобой вырастает забор. Все двери на засов. Не пройти – не проехать.

Случайно заглянув в былую усадьбу «Игнатичи», мне захотелось узнать о ней все. Замкнутость ее невероятно томила. Дом буквально со всех сторон огорожен металлическим забором, так что пробраться туда не сразу казалось невозможным. Деревенские дети ответили, что иногда калитка бывает приоткрыта. Это обнадежило.

С интересом обхожу ограду в поисках другого входа. Часть забора повалило дерево. Пытаюсь к ней пробраться. Местный житель замечает чужое лицо и подозрительно меня расспрашивает. Интересуюсь, как можно подойти к зданию, чтобы его посмотреть. Местный житель без интереса отмахивается: «Ай, да там нечего смотреть!»

Заглядываю, вижу, внутри возле усадьбы ходит человек. Договариваюсь. Мужчина (кажется, зав по лестному хозяйству) открывает главные ворота. Путешествие начинается.

Усадьба «Игнатичи»

Деревня, где располагается усадьба, когда-то имела название Игнатичи. Однако, советская власть решила, что еще одно «Калинино» белорусским землям не помешает. В итоге, деревню переименовали, а от былых Игнатичей остались лишь руины панского имения.

Несмотря на обветшалый вид и осыпанную штукатурку, угадывается былой облик здания. Оно было белоснежно белым. Узнаю, что здесь пан Вильгельм Ельский (последний хозяин усадьбы) разводил цветник. Только одних роз насчитывалось около 480 видов. Много других растений он привез из Африки и Южной Америки: как например, люпин. А еще были привезены редкие виды лиственных деревьев. Словно по волшебству представляешь имение другим, ухоженным – белоснежные стены с узорчатой лепниной в окружении сочно-зеленой листвы и нежных бутонов роз. Фантазия отрывает от земли. Однако реальность вновь омрачает.

Дом небольшой, но его былую красоту подмечаешь сразу. Раньше у здания была более изящная покатая крыша со слуховым окошком. Но из-за пожара крыша сильно повредилась. «Советы» накинули вместо нее жалкое плоское подобие. Очарование дома пострадало.

Окна усадьбы заколочены изнутри деревянными досками, но снаружи их украшает изящная изогнутая ковка – родной элемент панской архитектуры.

Фасад здания декорирован барельефами. Над входной дверью рельефный картуш – возможно, какой-то фамильный символ. Различить рисунок сложно. По обе стороны свечи, в центре – что-то, очень похожее на человека или человечков.

Барельефы выполнены в виде вьющихся ветвей растения. Внутри угадываются не то две перекрещенные розы (которые как раз разводил пан), не то две перекрещенные стрелы — символ родового герба Ельских.

Родовой герб фамилии Ельских — Пелеш (или Пелец) — две пересеченные стрелы на щите, а сверху четырехконечный крест. Если присмотреться к барельефу усадьбы, то можно заметить сверху от перекрещенных роз-стрел крестоподобную ленту.

Вход внутрь закрыт – на дверях массивный замок. В окошки тоже особо не подсмотреть – все темно. Из исторических источников узнаю, что в 1914 году Вильгельм Ельский полностью занялся реконструкцией усадьбы. Потолок внутри был рустован мозаикой, в каждой комнате мостился камин из розовой или голубой плитки, интерьер украшали декоративные статуэтки и медальоны, на стенах висели картины. Известно, что пан собрал довольно большую коллекцию художественных полотен – были работы Я. Матейки, Г. Зиммлера, Л. Вычуловского, Фр. Жмурко, Г. Вейссенгофа, картина внушительных размеров «Пострижение Пястра» В. Прушковского, а также четыре огромных медальона художника позднего борокко Ф. Солимены: «Юдифь и Олоферн», «Царица Савская у Соломона», «Эсфирь и Агасфера», «Суд Соломона». Вот бы хоть краешком глаза! Чтобы хоть вообразить, как все было. Но не судьба. Окна плотно заколочены.

С раскулачиванием пану пришлось от всего нажитого отказаться – он добровольно отдал имущество советским властям и продолжал жить в доме еще до 1917 года. Жизнь дороже материальных богатств! Однако спасти наследие Вильгельм Ельский все же пытался: даже вел переговоры с представителями новой власти о создании музея, чтобы разместить ценные экспонаты, которые он собирал на протяжении всей своей жизни. Правда, старания оказались напрасны. Все уникальные предметы, принадлежавшие фамилии Ельских, разошлись по миру и теперь выставляются в музеях других стран. «Совок» все вымел!

Райский сад Вильгельма Ельского

Питомник парка «Игнатичи», который разводил Вильгельм Ельский, гремел славой на землях Российской империи и Царства Польского. Вильгельм был селекционером, выращивал в своем саду растения, в том числе редкие виды, привезенные из Южной Америки и Африки. Многие из таких видов прижились на белорусской земле. Одним из этих растений был люпин. Именно благодаря Вильгельму мы можем любоваться этим цветком в начале лета. К люпину у шляхтича была особенная любовь: он глубоко изучал этот цветок, и за его исследование даже удостоился серебряной медали на выставке семян в 1912 году.

Сейчас на территории парка сохранилось четыре редких лиственных дерева, посаженных паном. Их стволы и раскоряченные кроны сразу же выделяются среди прочих.

Деревья довольно высокие. Приезжающие сюда ботаники говорят, что Вильгельм Ельский пристраивал саженцы не вразнобой — у него был конкретный замысел расположения каждого дерева: если приглядеться, то можно заметить, что эти четыре лиственницы образуют трапецию.

Люпин активно разросся на нашей земле и даже одичал. С наступлением лета он часто восходит вдоль дорог и леса, радуя своими сиренево-красными оттенками. Если прочесть об этом цветке в википедии, то наталкиваешься на мысль, что пан Ельский культивировал его у нас неслучайно: люпин хорошо очищает воздух и используется в фармацевтике. Так что, каждый июнь с букетом люпина в руках будем вспоминать о Вильгельме Ельском из имения «Игнатичи».

Для тех, кто забыл, как выглядит этот цветок, напоминаем…

Игнатичи – хронология владения

По историческим сведениям в 17 веке эта земля принадлежала Халецким. В первой половине 18 столетия местечко получила в приданое Анна Халецкая, вышедшая замуж за Альбрехта Радзивилла. Таким образом, имение переходит во владение Радзивиллов. Усадьбу арендует Р. Колечицкий, а позже, в 1858 году, выкупает ее в качестве приданого для своей дочери Софьи. Однако Колечицкий ставит довольно-таки строгие для того времени условия, прежде чем семьи объединятся: усадьба должна оставаться за именем его дочери, а не переходить во владение мужа, как это требует традиция. Таким условиям есть оправдание: в роду Ельских кое-кто не отличался особой верностью, поэтому Калечицкий подстраховывается. Об этой захватывающей истории чуть ниже.

Несмотря на сплетни, Владимир Ельский – довольно видный жених. Учился в Сорбонне (Париж), знал 10 языков. Союз заключается. У них появляются дети: Владислав, Петр, Вильгельм и Клара-Мария-Тицилия.

За 5 лет супружества с Софьей Владимир приводит Игнатичи в респектабельный вид. Несмотря на пятнающую историю в роду Ельских, семья складывается хорошо.

Наступает 1863 год. Владимир Ельский, чей отец и дед принимали участие во всех повстаниях на территории того ВКЛ, не может не участвовать в повстании Калиновского. После поражения его ссылают в Сибирь (Челябинск). Вернувшись из ссылки уезжает вместе с сестрой Изабеллой жить в Варшаву у друзей, с которыми познакомился в Сорбонне.

Софья щедро вкладывает в образование своих детей. Вильгельм учится в Высшей сельскохозяйственной школе в Дублянах, потом в университете в Галле (Германия). После переезда своего мужа Владимира в Варшаву, Софья сдает имение «Игнатичи», но потом в 1891 году оно переходит во владение Вильгельму.

В военные годы в имении располагалась комендатура. Чудесным образом дом выстоял при бомбежках, в то время как многие другие усадьбы вокруг Минска были полностью уничтожены.

С 1970 года в имении располагалась школа для детей-сирот. Причем в самом панском доме была школа для детей постарше, а вот в доме служки, что рядом, учились младшеклассники. Местные жители говорят, что с тех пор к заброшенному имению иногда приезжают странные гости, ходят вокруг почти со слезами на глазах, ностальгически осматриваются. Жители тут любопытные, интересуются, и, оказывается, что эти гости когда-то давно тут учились. Так что зовет их место, словно родной дом, где они выросли.

В 1960 году старая деревянная пристройка к дому сгорела.

На ее месте сейчас археологи откопали старинный каменный фундамент, вероятно, принадлежавший усадьбе, которая стояла на этом месте до новой постройки. Пока тайна фундамента не разгадана.

В 1996 году усадьбу выкупил какой-то состоятельный белорус. Какие планы у нового владельца на дом — неизвестно. Тем не менее, его реконструкция потребовала бы невероятных материальных затрат и долгих бумажных согласований с государством – культурное наследие как-никак.

Любовный треугольник Ельских и Монюшко

А теперь собственно и рассказ о той самой истории в роду Ельских, которая наложила отпечаток на их имени. В 1810 году две высокопоставленные семьи решили объединиться. Монюшко предложили свою дочь Клотильду, которой на тот момент было всего 9 лет. А Ельские выдвинули 25-летнего сына Людвига. Естественно Клотильде следовало еще подрасти, чтобы сгулять свадьбу. Но тем не менее, 9-летняя девочка и 25-летний мужчина уже были обручены. Через десять лет (1820 год), Клотильде исполнилось 18 лет и две семьи провели свадьбу.

Вскоре у 19-летней Клотильды Монюшко и 36-летнего Людвига Ельского появляется первый ребенок – Владимир, который затем станет отцом Вильгельму. Что именно произошло между этой парой неясно, но в том же 1820 году Клотильда разводится и сразу же выходит замуж за Михаила Ельского, брата своего первого мужа. В течение 10 лет у Клотильды и Михаила рождаются Александр и Софья. Что ж, это было время, запечатленное на страницах романа «Война и мир». Мужчины придаются войне, женщины – любви.

Наступает 1830 год. Оба брата участвуют в повстании за восстановление Речи Посполитой по границам 1772 года, фактически продолжая борьбу своих отцов. Людвиг занимает должность заместителя министра финансов при новом правительстве. И довольно интересный факт: в 1830 году Клотильда рожает от него дочь Изабеллу. Вскоре Людвиг как активный участник повстания терпит поражение от отправляется в ссылку. Год еще не успел закончиться (1830), как Клотильда снова родила ребенка (Марию-Станиславу), но уже от законного мужа Михаила.

Жизнь Людвига окончилась совсем не красочно. После ссылки он уезжает во Францию, где женится на Габриэлле Розали Дюпал. У них появляется сын, которого называют, как и отца, Людвигом. Габриэлла умирает от болезни, и Людвиг остается один с годовалым сыном на руках. Однако через два года умирает и сам. Кто воспитывает маленького Людвига непонятно, но, тем не менее, его дальнейшая судьба мало-помалу известна. Людвиг Дюпал-Ельский вырастает, служит во французской армии, получает звание майора. Умирает он в 1897 году.

Дом служки

Рядом с панским домом в Игнатичах находилась двухэтажная постройка из красного кирпича, где жили и работали слуги. С 1970 года здесь была школа для малышей.

За заросшими деревьями выглядит мрачновато — напоминает дом с привидениями из фильма ужасов.

Спускаюсь в подвал.

Это погреб. Здесь когда-то давно панские слуги складировали продовольствие.

На второй этаж ведет невероятно крутая высоченная лестница. Удивительно, как по ней в 1970-ые могли ходить младшеклашки!

А на крышу ведет такая вот дверь — угрожающе приоткрытая, но без лесенки.

Возле усадьбы протекает Птичь. Сейчас река вся заросшая, больше напоминает болото. Тут обосновалась семья бобров. Грызуны даже построили плотину, а чуть дальше видна бобровая хатка из веток.

Как доехать

Имение «Игнатичи» находится в деревне Калинино Минского района, всего где-то в 10 км от Минска и в 1 км от автомагистрали «М1». Координаты местности — 53.741984, 27.553646